Отдаленное настоящее, или же FUTURE РERFECT - Страница 42

Впрочем, раздражало не только это. Раздражало вошедшее в привычку отвращение к самому себе (Петяша-то, небось, делает, что хочет и прекрасно с самим собой уживается, без всяких рефлексий!), и пуще того, неразъясненность сверхъестественных событий последних дней. Относительно последнего пункта Димыч понял пока только одно: событийно-временные неувязки совсем сбили его с толку.

А этот хрен, вместо того, чтоб помогаь разобраться, с бабами трахается! Инстинкт самосохранения, видите ли… Воля к жизни… Инстинкт размножения, черт побери!

Скрипнула кухонная дверь.

— Ты как тут? — спросил вошедший Петяша. — Кофе, случаем, не сварил?

Вопрос этот, в другое время, опять-таки, воспринятый бы, как должное, в связи с содержанием изложенных выше размышлений дико разозлил Димыча.

— Нет, — почти грубо ответил он.

— Чего это ты?

Взгляд Петяши сделался озадаченным и даже, как будто, чуточку виноватым. Это помогло Димычу взять себя в руки.

— Н-нет, ничего, — проговорил он, отводя взгляд. — Если вы сюда перебираетесь, я пока позвоню кой-кому из комнаты, ладно?

Это удивило Петяшу еще больше.

— Куда звонить-то; ночь глубокая на дворе!

— Ничего, — понемногу успокаиваясь заверил Димыч. — Туда — хоть под утро можно.

40

Нет, Димыч вовсе не врал, желая остаться в одиночестве, подальше от друга, вызывавшего теперь неприязнь. Он и в самом деле взялся за телефон и, казня себя дураком за то, что не догадался сделать этого раньше, набрал номер старого своего знакомого, Игоря Величко, журналиста, некогда плодотворно сотрудничавшего, в частности, с небезызвестной газеткой под красноречивым названием «Паранормалия».

На том конце ответили после первого же гудка.

— Каково нынче пресветлое здоровье вашей высокоуважаемой деревянной ноги? — вместо приветствия спросил в трубку Димыч.

— У-уо-оу! — отозвались в трубке. — Возможно, оно несколько хуже премногомалопочтенного самочувствия вашей драгоценнояшмовой деревянной головы… Здравствуйте-здравствуйте, гражданин маршал. Что давно не слыхать было?

— Дела, — значительно отвечал Димыч.

— Ну, коль скоро ты, забросив все дела, звонишь мне, убогому старику, среди ночи… неужто чем по моей части занялся?

— Д-да уж. Наклевывается тут кое-чего интересного. Только… к тебе сейчас подъехать можно?

— О чем ты спрашиваешь?! Или мне уже не нужно пить, есть и все остальное? Если у тебя посередь ночи назрела ко мне серьезная беседа, я с этого, определенно, смогу заработать. Верно я понимаю?

— Таки да. Только, насчет заработков — это, может, не вдруг получиться… В общем, я сейчас на Съезжинской; минут через двадцать пять до твоей Барочной доберусь.

— Давай. Только в дверь не трезвонь — жена с дитем спят. Входи так, отперто будет.

Трубка запищала гудками отбоя. Опустив ее на рычаг, Димыч поправил кобуру под пиджаком (вышло здорово похоже на непристойное почесывание подмышки), заглянул на кухню, суховато простился с Петяшей и Елкой, односложно пресек не шибко-то искренние увещевания на тему ночи на дворе — втроем все одно спать располагаться негде, да и не ко двору выйдет — и покинул квартиру.

Надо же — жена, дите… Давненько мы с господином Величко не виделись… года два тому будет.

На улице, в общем, было спокойно, лишь где-то вдалеке — в районе, похоже, ларьков на углу улицы Блохина — раздавались вопли развлекающихся подростков. В своеобычном петербургском мутно-синем темном небе кое-где виднелись крохотные, едва различимые сквозь дымку точечки звезд.

С тоской и вместе омерзением вспоминая яркие огни в черной бездне черноморских курортных небес, Димыч вышел на Пушкарскую, тормознул канареечно-желтый таксомотор, на борту коего было написано что-то о Конюшенной площади, и через пятнадцать минут был у знакомого дома на Барочной.

Игорь ждал его на кухне, которая в то же время служила и прихожей. При появлении гостя он встал, ловко подпершись костылем, и протянул навстречу широкую, разлапистую — такая и человеку вдвое длиннее ростом вполне подошла бы — ладонь.

За два года, что Димыч не видел его, Игорь заметно сдал. Он — низенький, хлипкий с виду, хоть и жиловатый, да еще лишенный левой ноги аж по колено — и раньше не производил на незнакомых особого впечатления, а теперь еще в черных его, густых, курчавых волосьях заметно поприбавилось седины.

Неужели ж, женитьба его так подкосила? — невольно подумалось Димычу.

Кто б мог заподозрить, что калека в очках с толстыми стеклами, так здорово похожий на рано состарившегося гнома, еще лет пять назад был мастером спорта по стендовой стрельбе, не говоря уж о разрядах в дзю-до и рапире!

— Здравствуй-здравствуй, молодой и красивый… — Пожав Димычу руку, Игорь легонько ткнул его кулаком в левое плечо. — Чего ствол-то так явно носишь? Неужели разрешение заимел? Каким образом? Частным лицам, насколько я знаю, до сих пор запрещено.

Вместо ответа Димыч полез в бумажник и продемонстрировал запаянное в пластик удостоверение.

— Фу-ты ну-ты! Кра-со-тааа…

— Думаиш, купыл? Купыл, да-а? Ашибаишься, д-дарагой! Брат ка-дню раждэния п-падарыл!

— А-а… Однако документик-то на газовое… а вот соответствует ли сему критерию ствол? Все не соберусь пойти себе такое оформить. То денег нет, то — времени… Ладно. Шутить мы тут до утра можем. Раз ты обо мне два года не вспоминал, а потом вдруг прискакал галопом среди ночи, значит, дело важное. Так?

— Так. Кофе-то в доме есть? Аль молодая жена запрещает? А то он, сказывают, по последним научным данным, для потенции не шибко пользителен…