Отдаленное настоящее, или же FUTURE РERFECT - Страница 30

И кто-то, оказавшийся пошустрее, посообразительней прочих граждан, вовсю извлекает из этих явлений выгоду.

По зрелом размышлении, прежде всего следовало бы потолковать по душам с еще одним — неявным — участником нападения на Петяшу, то бишь с его соседом по лестничной клетке. Человека с неустойчивой психикой, ежели со смыслом на него надавить, не в пример легче «колоть», чем здорового. Но именно неустойчивая психика объекта и мешала добраться до него: если забрали в «скворешник» с приездом на дом, это — минимум на месяц. Димыч уж сунулся было туда ближайшим приемным днем, но в посещении пациента — «буйного», как выяснилось, отделения, да при том еще «слабоконтактного» — ему было наотрез отказано…

Девица за стойкой кафе, разморенная жарой, потягивала ледяную пепси-колу из запотевшей бутылочки (что, кстати, в жару-то, как раз совершенно бесполезно) и внимала радиоприемнику, натужно голосившему что-то голосом Филиппа Киркорова.

Казалось, будто музыка размягчает мозг еще сильней, чем жара. Во всяком случае, сознание напрочь отказывалось искать решение задачи. Да, в общем, и правильно: до поступления дополнительной информации оставалось лишь гадать, а этот метод мало подходит для получения правильных решений.

Поэтому Димыч просто-напросто целиком отдался наблюдению, позволив сознанию развлекаться отвлеченными материями, то бишь, воспоминаниями и размышлениями «за жизнь».

С Петяшей они сразу же, едва познакомившись, сошлись накоротко, хотя более-менее определенных общих интересов и увлечений не имели. И с тех пор отношения их всегда казались Димычу делом самым естественным, естественнее просто не бывает. Постоянные Петяшины неблагополучия воспринимались им, как данное, и подлежали ненавязчивому искоренению или хоть смягчению. Пожалуй, Димыч считал Петяшу достаточно выдающимся человеком, несмотря на то, что общество как-то не торопилось признавать и вознаграждать ни его достоинства ни какой-никакой, но все же вклад в свое, общества, развитие. Собственно, оно пока и не имело возможности узнать об этом вкладе, книги ведь еще не вышли… А может, его, Димычева, помощь и была все время выражением общественной благодарности?

Х-ммм…

Прикончив текущую порцию кофе, Димыч закурил, не отводя взгляда от подворотни. Рядом с мрачноватым проемом на стене кто-то начертал мелом: «ЕБН — ГАД!», а еще кто-то после — зачем-то мелом другого цвета — не поленился переправить «ГАД» на «ОТПАД».

Graffitti, понимаешь…

Кстати! А Петька-то там — как?

Нашарив в кармане таксофонную карту, Димыч вышел к автомату и, поразмыслив, набрал прежний, давно вытверженный на память номер. Елки, надо бы сотовый себе купить, они уж подешевели, теперь и на аппараты и на обслуживание цены вполне подъемные.

Гудок, еще…

Придерживая возле уха трубку, Димыч одновременно не сводил взгляда с подворотни.

Скорее бы он там, что ли! Вдруг этот Флейшман как раз сейчас куда-нибудь выйдет!

После третьего гудка на том конце, наконец, подняли трубку.

— Алло?

Голос был женским и явно не Елкиным. Помедлив секунду, Димыч — на всякий случай подпустив в голосе официоза — спросил:

— Петра Лукова — можно к трубочке попросить?

Теперь уже на том конце последовала секундная заминка.

— Его нет сейчас… Когда вернется — не знаю. А кто его спрашивает; что передать?

Вместо ответа Димыч нажал на рычаг и в недоумении уставился на информационную наклейку под прикрывавшим автомат козырьком. С чего это у них телефонная трубка — «handset»? Вроде — всю жизнь она была «receiver»… Или нет?

Вслед за этой никак не относящейся к делу мыслью в голову полезли и прочие — одна тревожнее другой. Впрочем, оно и не странно: неизвестность всегда пугает, а разные зловещие чудеса (вариант с которыми пока что не исключен), были для Димыча областью совершенно неизведанной. Поэтому надлежало быть готову ко всему. Ладно еще, если этот свинтус просто где-нибудь с бабой познакомился и к себе притащил; кто их знает, что у него там с Елкой.

А если?.. — всплыло на поверхность мыслей маслянистое, мрачно-радужное пятнышко тревоги.

Димыч устремился было к проезжей части Большого проспекта на предмет ловли такси, но, в последний раз бросив взгляд в сторону успевшей уже изрядно надоесть подворотни, замер на месте.

Со двора на улицу как раз выворачивал невысокий, полный человек в солидной серой «тройке». Темные, набрякшие мешки под глазами, седая бородка клинышком, островатый седой чуб, перстень с темным камнем на пальце…

Он!

Наверняка! По описанию — похож.

Что же делать? Идти за предметом слежки? Мчаться к Петяше?

Димыч замер у края тротуара. Мозг его заработал в бешеном темпе. Собственно, что толку ходить за этим Флейшманом? Может, он просто в булочную вышел, через десять минут снова вернется в квартиру, и все воротится к первобытному состоянию! А Петька там…

Димыч в последний раз оглянулся на тротуар 5-й линии и поднял было руку, призывая машину, но тут напротив что-то произошло. Тучный старик вдруг покачнулся и со слышным стоном мягко, точно кто-то сзади резко подсек его под коленки, осел на тротуар.

Вокруг моментально собралась небольшая толпа. Послышался возглас:

— Скорую!

Так; ясно. Больше здесь делать нечего.

Димыч, продолжая прерванное было движение, взмахнул рукой. Из потока машин, несшихся по Большому, тут же вымахнула и остановилась рядом потрепанная «волга» с шашечками.

— Большая Пушкарская, угол Съезжинской, живо! — велел Димыч, падая на заднее сиденье и бросая рядом «дипломат».